143 Часть III
Кто уничтожил казачество?
Кто извёл Российской монархии твёрдый оплот?
Неужто погубили казачество проделки Вильгельма?! Или злой гений Якова Шиффа всё казачество финансовой шашкой изрубил?!
Может быть, постарались масоны?! Может, проникли халдеи или на Дону опять возник Каганат?! Во всём виноваты шпионы? Провокаторы? Враги народа?
Единственно правильный ответ состоит в том, что казачество уничтожило себя само.
Пускай ответ неприятно звучит, пускай он больно сжимает сердце в груди, но казаки при царе причин своей ссоры различить не смогли. И станицы на станицу войною пошли!
Великое произведение М.А. Шолохова «Тихий Дон» буквально к однозначному выводу и подводит. Ведь произведение именуется великим не за литературный слог или художественный вымысел, но за историческую достоверность.
Потому правильными словами говорит главный герой, измученный гражданской войной – Григорий Мелехов:
– Думаю, ошиблись мы, когда пошли.
И наветы в плагиате, возникающие в информационной среде без обратного адреса, как раз обозначают наличие правдивой сути романа. Ложь всегда прилепляется к доброму плоду, чтобы раздуться самой.
Человека с человеком рефлекторно не сближает земля проживания. Человек не принимает другого человека по цвету кожи и сходству лица. Даже одинаковая форма одежды или характер хозяйства не обозначают общее состояние людей.
Человек на чужбине быстро почувствует земляка, но на привычных территориях имеющейся связи легче остаться незамеченной. В рутинных условиях и бытовых обстоятельствах можно общественной связью пренебречь, и потому даже братья могут оказаться между собою чужими.
Что произошло с казачеством?
Жизнь в рамках традиций взорвалась информационным потоком. Стабильные состояния вкусили энергии преследования и остановиться уже не смогли.
Настоящее и будущее посмотрели друг на друга злобными глазами, и оба состояния остались в прошлом.
Системный кризис именуется системным потому, что затрагивает все общественные слои, и перед деструктивными веяниями не остается незатронутых классов. Рванувшая гражданской войной Россия страдала, в том числе и кризисом вероисповедания.
Церковно-приходскую жизнь поразила рутина.
Однообразное исполнение обрядов теряло людскую увлеченность. Выдерживание традиций гнушалось перемен.
Вялые попытки реформирования церковно-славянского языка так и остались нереализованными до самых революционных событий. Пока службы велись на древнем слоге, ищущие народные представители увлекались новыми течениями.
Традиционная среда казачества изобильно наполнилась религиозными группами: свидетелей Иеговы, духоборниками, штундистами, адвентистами, меннонитами и хлыстовцами.
Тем временем городская среда, или образованная сфера, встала в материалистическое русло, опершись на вещественное понимание.
Предоставленный сам себе гражданский интерес быстро скатился до увлечения спиритизмом, гаданием, ворожбою и мистикой.
И, конечно, повсеместный политический ажиотаж также коснулся и духовенства. Благо повод был внушительный, ибо церковное управление боролось с государственной властью за восстановление института патриаршества (т.е. самостоятельности).
Единые взгляды просто покинули социальный фон. Единству не осталось места ни при дворе, ни в Государственной думе, ни в деревенском приходе.
Попытка Николая II принять на себя всю полноту власти обернулась отторжением. Намерение монарха и верховного главнокомандующего Русской армии принять на себя также и церковную власть привело к конфронтации.
Оказалось, что гимн «за веру, царя и отечество» может быть благословлен к применению и без упоминания царя. Оказалось, что церковная администрация может приветствовать новую Россию и без утомившей монархии.
Но оказалось также, что стремления церковного управления отдалиться от государственной власти могут увенчаться успехом, ибо с приходом большевиков декретом 1918 года церковь была отделена от государства.
Закономерности полезно знать потому, что ныне Россия проходит непростой период. Волны экономического кризиса чередуются с политическими волнениями и разбиваются о кризисы мировоззрения. Недовольство общественных масс не поддается силовому регулированию и не воспринимает церковное управление, поскольку видит один характер болезни во всём окружении.
Буржуазия при Александре III сдавала новый храм каждые 10 минут. Капиталисты при В.В. Путине отстраивают три храма каждые 24 часа.
И если пользоваться удобной шкалой, то дела идут хорошо и, может быть, даже прекрасно. Но если исторические события разбирать с чувством принадлежности, то может случиться так, что мы стоим на революционном пороге.
Любое вероучение молчит о возникающих проблемах в ходе своего существования. Любое вероучение сводит критические замечания к противопоставлению и межконфессиональному выяснению, но о своих «внутренностях» молчит.
Любое вероучение радуется персональному вовлечению и не замечает причин, почему люди уже отстают.
Любое вероучение удерживается с помощь распространения, но без оружия проповеди оказывается, что оно критически наклонено вперёд.
Любое вероучение должно быть нацелено, ведь если нет цели, то идти незачем, да и куда?
Пока странствующие евреи двигались к земле обетованной, они сохраняли действующий костяк. Пока стремящиеся евреи направлялись к мечте, они одолевали препятствия в пути.
Пока свободное еврейское общество строило храм, оно сохраняло единство. Но когда мудрейший Соломон закончил убранство великолепного храма, то оказалось, что был достигнут предел.
Вскоре дела одного народа пошли под уклон. Величественное самосознание сменилось расколом колен и гражданской войной.
Стало быть, какова будет наша современная цель?
Наша цель – не растерять!
И чтобы не растерять, нужно всё изменять, преобразовывать и исправлять.
