65 Порция D
Присутствующее в повседневном состоянии однообразие постепенно накапливает осадок. Отсутствие перемен сказывается тягостным чувством, отчего тяжелеющий человек проявляет беспокойство.
Желание перемен дает о себе знать, но реализация откладывается на завтра, на год, на последний момент.
Важность последнего момента накладывает эмоциональный отпечаток на возникающий план, ибо напряжение, которое человек испытывает при рассуждении о смерти, невольно передается и всему сопроводительному материалу:
- Тогда, там, на финальной черте точно смогу то, что сейчас не могу.
Меж тем информационная среда накопила массу свидетельств принудительного окончания земного пути. При желании можно найти или уже попадались не раз описания моментов перед казнью, финалом, концом.
И люди, ожидающие в камере исполнения смертного приговора, конечно, рассчитывают на избавление от него. Они размышляют, они переживают, они надеются, но не меняются!
Вот он – звук открывающейся двери, вот заходит конвой, уводящий или скручивающий человека на смерть. Вот он - страх, паника или достоинство, с которым обреченная личность осуществляет последние шаги.
Но с чем человека сажают в камеру, с тем его и выводят. И если предшествующий путь не был связан с осуществленными переменами, то таковые осуществить человек не в состоянии даже у последней черты.
В чём застали, в том и осудили.
Предположения остаются предположениями, несбыточные планы зря удерживали мотивацию, и ничего ожидаемого от себя не происходит. Так и не хватило времени, чтобы остаток сил смог опереться на навык.
Выходит, что начинать изменяться следует именно сейчас. Впереди ожидает светлое, дружное, общее будущее, в которое нельзя запихнуть, но по новому пути следует добровольно идти.
И последовательности к единому состоянию мешают колкие мнения, непререкаемые позиции, негнущиеся хорды. Расставленные локти, сжатые кулаки и запрятанные ножи также вредны в ситуации, где будет востребована помощь.
Ибо помощь не может быть принудительной. Без личного изъявления, без собственного участия, без запроса помощь не является необходимой поддержкой, но облекается в принудительные и мешающие черты.
И снова действие опирается на добровольность!
Идут те, кто хотят. Идут, спотыкаются, падают, но вновь поднимаются, делаясь опытнее.
Вложенный труд обуславливает ценность. Личная тяжесть способствует расстановке верных приоритетов. Ощущение от руки поддержки само ищет зов, чтобы помочь.
По мере следования общество сплачивается, становясь всё плотнее. После прошедших испытаний единое общество не бросает своих.
Всех тех, кто лишается сил, иссякнувших на затратном пути, тех благодарные руки дальше несут. Так же как делают это бойцы, вынося пострадавших товарищей из опасных условий.
Ибо в бою не бывает национальной разницы в сплоченной группе. В моменты смертельных угроз нет разности вероисповедания. В борьбе за выживание есть только две категории – свой и чужой.
И для того, чтобы оказаться в числе своих, требуется своим стать! Не отделять себя, но разделять с людьми беды и тягости. Не возвышаться над массой, но изнутри со всеми вместе расти.
Не прятать по углам сбережения, но вкладывать сбережения в дело, чтобы черный день не наступил ни для кого.
Новое общество вызревает пропорционально осуществляемому труду. Из растерянного набора людских особей формируется объединение в дружественных признаках, по мере производимых перемен.
Ведь происходящие изменения действуют согласно расконсервированному источнику энергии. Они проявляются как включившаяся и ранее не работающая батарея с аккумулированным в недрах зарядом.
Питательный элемент, напряженное поле и промежуточный электролитный состав скоро вызывают движение индивидов к одноименно заряженным полюсам, где чужеродное отклонение связано с отказавшимся изменяться.
Не нужны никакие репрессии, угрозы и карательные преследования, но динамическая система способна изменяться сама! Она функционально взвешивает свой состав, чтобы выстраивать протяженные структуры из лиц, кто преуспел и кто запаздывает.
Ощутимые изменения обуславливают необходимость преодоления, облигатные трудозатраты подразумевают существование в борьбе. Новое общество силою берется, и затрачивающие усилие предвосхищают его.
Казалось бы, теоретические данные мало имеют соотношения с действительностью, и уж тем более - не видно соотношений с прошлым. Но поведение двух командиров и судьбы двух армий раскрываются в функциональных деталях.
Ибо командир 33 армии М.Г. Ефремов вырастал вместе со своим армейским организмом, а командующий 2-ой ударной армией А.А. Власов был назначен сверху.
Первый рос изнутри окружавшей его армейской среды, он проходил суровую школу рука об руку с солдатским и офицерским составом, он разделял угрозы равно со всеми и потому был своим.
Другой командир также чужим не считался, но, наоборот, для Ставки Верховного Главнокомандования был на хорошем счету. Его как штабного офицера направляли на высокую должность заместителя командующего целого фронта, но по ходу разворачивающейся обстановки предложили возглавить окруженную 2-ю ударную армию.
Разумеется, карьерное понижение генерал Власов отверг, предложив вместо себя кандидатуру иную, но всё-таки получил утверждение своё.
Встав во главе управления армейским организмом, не созданным персональным старанием; спустившись против собственной воли в коллектив окруженных людей, трудно рассчитывать на функциональность.
Потому разделенная 2-я ударная армия полками дралась.
Холод, голод, условия окружения не различают субординацию Западного и Волховского фронтов, но обобщают солдат чувством нависающей беды. И в кромешных условиях смертельной опасности люди сражались, как только могли.
Красноармейцы обеих армий мерзли, ходили в атаку по пояс в снегу и выполняли приказы, даже оставшись без снабжения, патронов, еды. Чтобы помочь окруженным товарищам, измученные люди вкладывали последние силы, но делали это раздельно!
Враг был силён, и врага было много.
Враг был силён, ибо умел взаимодействовать составными частями между собой.
Враг был силён, и для победы над ним требовалось участие связи!
Когда советские армии остались без коммуникаций, то победить они уже не могли. Оторванный от организма орган способен сохранять работоспособность короткое время, однако при тающих ресурсах его дни сочтены.
Следовательно, армейский организм обязан был развернуться для восстановления утраченных связей. Однако уместные доводы и предметная обстановка не изменяли верховных приказов!
Ибо главнокомандующий товарищ И.В. Сталин или командующий Западным фронтом генерал армии Г.К. Жуков утратили навык прислушиваться. Закаленные революционеры решений не изменяли! Целесообразности учитывать периферийное мнение не виделось, ибо связи должны были быть лишь телеграфными (да и функциональности им хватало односторонней).
Так мы начинали страшную войну. И так мы усугубляли ужасы непререкаемыми распоряжениями.
Отсутствие обратной связи закономерно погружало обе армии в безвыходное окружение. И когда армии растаяли, то последними сработали сердечные, личные, утробные связи.
Оставаясь своим, генерал Михаил Георгиевич Ефремов остался своим до конца. В то время как генерал Власов не обнаружил в сердце достаточной свойственности и в момент испытаний проявил себя чужим.
Однако опрометчивым было бы развешивать предательские ярлыки, поскольку сами не знаем своего поведения на смертельной черте. Пока лично не выводили на расстрел и не ставили лицом к заполненному рву, гадания о глубинном компоненте остаются беспечными.
